Coeur-de-Lion & Mastermind
Название:
Автор: Kata Rios
Форма: коллаж
Персонажи: Мастер, персонажи других Вселенных
Исходники: фото Джона Симма, изображения персонажей из гугла
Размер: 1280х1024
Название:
Автор: Бранд
Размер: миди, 4212 слов
Персонажи: Симм!Мастер и др.
Категория: джен
Жанр: монолог с фрагментарными диалогами
Примечание: Название позаимствовано у одноименного сериала 2013 года, в свою очередь позаимствовавшего его у минисериала ВВС и романа Майкла Доббса.
Что можно сказать о человеческих политических играх? Таких предсказуемых, таких понятных. Таких доступных и низшим формам жизни и разума. Доступных и высшим. Например, Галлифрею. В сущности, всё то же. Наверное, можно было бы сказать, что мы деградировали, погрязнув в политике вместо развития, приняв за данность «тупик технического прогресса». Власть… она же так разъедает души. Правда? Так говорят. Любая власть. В том числе власть над временем, которой мы всегда кичились, считая ее данностью. Над временем и пространством. Над развитием и не-развитием любой другой цивилизации, с тех пор как основатель нашей – Рассилон создал стабильное Время, более известное как Паутина времени, по которой можно путешествовать. И что властна над всем несбывшимся, над тем, что могло бы быть. Быть может, над лучшим, что нам могло быть дано. Над самой нашей жизнью, забранной этим Временем в насмешку над тем, что мы вздумали обладать им.
Где этот Галлифрей теперь? Что от него осталось? Лишь я и Доктор. Что мы можем сделать со Временем? То же, что и Рассилон. Наметить свое, стабильное и настоящее, презрев то, что угасло. Забрав с собой лишь то, что стоит забрать. Если мы можем взять свое, значит, мы возьмем свое.
Мы? Интересно. Не о Докторе же я говорю. Хотя он единственный кроме меня осколок древней цивилизации. Такими осколками не разбрасываются. Наверное…
По крайней мере, он тоже сумел выжить. Это чего-нибудь да стоит. Возможно, в нем есть потенциал… который лишь нужно разбудить. Но до тех пор – следует держать его на коротком поводке, максимально обезопасив. Он так любит все дестабилизировать. Это бывает заразно, по-своему воодушевляюще и привлекательно. Забыть обо всем, носиться по Вселенной, считая звездочки, гипнотизирующие своими взрывами и угасаниями, теряя время и теряя себя.
Это здорово. Но это лишь рассеяние энергии, энтропия. Разрешение чему-то внешнему поглотить себя, растворить, переварить, использовать. Это опасно. Слишком опасно, чтобы поддаваться этому беззаботному очарованию мира, который не имеет формы, который нужно лепить во что-то существующее и настоящее, иначе не будет ничего. Только рассеяние. Только сон и смерть.
Ничего нельзя выпускать из-под контроля. Особенно такую вещь, как Время.
Но вернемся к людям. Я провел с ними немало времени. Даже был одним из них. Куда дольше, чем хотелось бы, узнав их лучше, чем хотелось бы. Их мелочность, продажность, корыстность, подлость, зависть. Не разглядывая их в микроскоп, оказавшись одним из них. Не худшим из них. Проявляя к ним терпимость и жалость, казавшиеся бесконечными, бросаемыми в бездонный колодец. Но нет ничего бесконечного. Конец есть даже у вселенной. И у терпимости. И у жалости. У пресловутой «человечности», которая вовсе не является неотъемлемым свойством любого человека. Предоставьте их самим себе, и они быстро отточат себе зубы, чтобы удобнее было рвать мясо своих сородичей. Ах, извините. Не совсем сородичей. Сперва – не сородичей. Нельзя же считать сородичами тех, кто не входит в стаю. Стая – это неприкосновенный запас «на потом», когда будут съедены все остальные. Запас, который помогает, к тому же, добраться до тех, кто снаружи!
Так было не только сто триллионов лет спустя, но и всего миллионы лет назад от той благословенной эпохи, в которой мы находимся и строим наш прекрасный новый мир. Кто бы поспорил, что она благословенная, раз мы здесь? И раз тут вполне возможна какая-никакая даже почти что интеллектуальная жизнь.
И здесь люди все так же любят стаи. Им нравится, когда их «избранные представители» хотя бы женаты, когда могут отнести к себе такое определение, как «примерный семьянин». Это будто говорит им о том, что они тоже члены семьи, что о них позаботятся. Разумеется, лишь зря себя обманывают. Человечья родо-племенная стая включает в себя около тридцати сородичей, максимум пятьдесят, никак не все государство при всем желании, даже жалкая сотня – это уже глубокая абстракция. Политики и знаменитости входят в жизнь простых людей подспудно, навязчиво, обманом – все эти суррогатные родственники, ради которых порой можно забыть и кровных. Вернее, скажем так, каждый из них предпочел бы, чтобы вы предпочли их кровным. При этом они знать не знают, кто вы такие, и им на вас совершенно наплевать. Но главное, чтобы не наплевать было вам, на чьих костях должен стоять их пьедестал. Но у вас будет сладкая иллюзия – иллюзия семьи, иллюзия племени, представитель которого – «ваш» родственник взмыл так высоко в лучах славы!
И конечно, вы можете выбирать, их так много на любой вкус. Вы можете презирать одних, но попасться на соседние удочки, ведь вы просто так устроены. Ладно, на самом деле так устроены почти все, или даже все без исключения. Не стоит переживать из-за того, что все мы всего лишь биомашины, возомнившие, что наше существование – это нечто большее. Еще одна сладкая иллюзия, которой так удобно привлекать и одурманивать, она бессмертна…
Было время, когда Доктор застрял на Земле в искусственно поврежденной рассыпающейся старой ТАРДИС. Провел годы среди людей, консультировал их насчет прочих пришельцев, делал вид, что защищал их и помогал справляться с множеством внешних угроз. Но разумеется, в своем беспечном духе он делал это совершенно неорганизованно. Не уверен, что он всерьез собирался кому-то помогать. Его спутники, друзья в ЮНИТ – это была лишь суррогатная стая, что он прекрасно знал и, уверен, ощущал каждую секунду своего принудительного изгнания. По мелочи он подбрасывал им то одну подачку, то другую, чтобы его принимали за своего хотя бы отчасти, раз уж он не мог вернуться к своим делам или к своим соотечественникам. Иначе, в конце концов, дикари могли бы просто съесть его. Выражаясь хоть фигурально, хоть буквально. Но что-что, а выживать Доктор все же умеет, несмотря на применение стратегий, отличных от моих.
Теперь в искусственно-неисправной ТАРДИС на Земле оказался я. Моя память не была заблокирована и, пожалуй, я мог бы ее починить. Но чем этот старт был хуже другого, чтобы понадобилось искать тот другой? С Галлифреем что-то случилось после Войны – это стало понятно сразу, до того, как Доктор смог объяснить уточняющие детали. К этому шло еще тогда, когда я предпочел скрыться в конце вселенной – месте, причинно-следственные связи с которым так слабы и туманны, что, что бы ни произошло, пропасть времени, разделяющая нас, должна была сработать как защитный буфер, несмотря на весь прочий возможный риск, связанный с пребыванием там. Почти уход в зону непредсказуемых вероятностей. Но мало того, что со знанием о них эти вероятности стали куда предсказуемей, Доктор сам сделал половину дела: закрепил связь конца с началом – настоящего с концом вселенной. Мощная проторенная тропа во времени! Просто подарок, от которого нельзя было отказаться. Новое течение времени, которое нужно было лишь закрепить и обжить, сделать новым потоком реальности, новой историей. По которой – несомненно – можно путешествовать. Ведь то, что осталось после Галлифрея, было весьма сомнительно и ненадежно. Если он отсечен от времени и от реальности, все проложенные дороги должны понемногу зарасти, размыться, стереться, уничтожиться. Для того, чтобы можно было начать все заново. Создать новый Галлифрей с его новой реальностью.
Если он будет создан на Земле… Какая разница, с чего начинать?!
Особенно если переплести конец с началом.
Особенно, потому что неплохо было бы проконтролировать, чтобы все шло так, как нужно, чтобы ничто не вмешалось в начало, не обрушило фундамент, чтобы Доктор исправно отправился к концу вселенной в нужный момент.
Чтобы ничего к тому времени не стряслось непредсказуемого, и даже чтобы Земля не оказалась невовремя захвачена кем-нибудь еще… Доктор ведь столько всего пропускал! Как говорили в одном из местных фильмов: «Небо – штука здоровенная», а уж во Времени оно – еще больше! Так что помощь нашей стартовой площадке следовало бы как-то организовать. И вот тут мы возвращаемся к политике!..
«Пользуйся тем, что у тебя есть». У меня была ТАРДИС, настроенная на поддержание магистрали Земля – Утопия… Да-да, Утопия, не только Малкассайро. Неплохой запас времени здесь, на Земле, и неплохой охват пространства там, особенно если все же немного покопаться в настройках. Тем более что Утопия значительно интереснее Малкассайро, хотя на последней, конечно, можно было бы рекрутировать сотенку-другую будущников, но у этого союза, пардон за каламбур, вовсе не просматривалось перспективного будущего. И в моем распоряжении была Великобритания. Разумеется, не было никаких трудностей в том, чтобы путешествовать вокруг земного шара сколько вздумается, но был еще и пациент… питомец… подшефный… иными словами тот, за кем стоило приглядывать на расстоянии и заботливо сдувать пылинки, то есть Доктор. Некто, наиболее близкий к понятию моей не-суррогатной стаи. Хотя поговорить по душам с ним можно было бы, только как следует приперев к стенке и поставив в безвыходное положение. Но что делать – «пользуйся тем, что у тебя есть»…
Мы не только успешны в выживании. Вследствие этой своей успешности, мы еще и конкуренты по всем статьям.
Что же, пришло время поговорить о моих конкурентах – людях. Вы даже не представляете, что они готовы вытворить друг с другом и всеми, кто подвернется под руку! Ладно, о чем я говорю? Вы прекрасно это себе представляете, ведь вы – такие же, более или менее. Знаете, как сделать другому гадость, перервать глотку, буквально закопать и за куда менее ценный приз, чем высокий влиятельный пост. А ставки все растут с каждой ступенью – представляете себе?! Что-что? Вам стало нехорошо? Понадобилась ванная? Второй этаж, налево до конца коридора. Противорвотное в ящичке над раковиной! Постарайтесь не загадить любимый коврик Люси!
Вспомните и коронные пять слов Доктора: «Она вам не кажется уставшей?» Небольшое представление о том, как чувствуют акулы всего лишь каплю крови. Это просто, верно? Кажется примитивным и незначительным, и едва ли Доктор сказал хоть что-то, что не было сказано уже сотни раз на все лады, так и этак. Возможно, он переоценил собственную роль в истории. Или переоценил имеющийся у людей выбор – попытался воздействовать на меньшее зло, – что очень легко! – а по какой причине? По той, что большее, облизываясь, всегда поджидает рядом, ожидая той самой капли крови. Возможно, я немного помог тому, что случилось. Но пусть запомнится эта фраза. Когда «хорошие люди» начинают рыть друг другу яму, мы, люди не столь хорошие, никогда не упустим этого момента. Мы всегда поможем.
Но представьте себе и то, как успокаивающе действует даже на самых нервных и озлобленных людей капелька гипноза – обещание покоя, который им всего лишь снится. Покой в царстве параноиков – неслыханный деликатес. Разбуженное желание проиграть – чтобы самое страшное уже случилось, и нечего было бояться.
И это все помимо того, что они не могли бы ничего мне противопоставить никаким другим образом – слишком большая разница в весовых категориях. Но чтобы все прошло спокойно и гладко, пусть во всех курятниках и коровниках играет успокаивающая музыка. Успокаивающая даже тогда, когда гремит, грохочет и скрежещет на полную мощь – ведь среди всего этого прячется спасительный ритм, убаюкивающий и делающий жизнь проще, возвращающий в сказочное, никогда не существовавшее царство детства.
В котором живут и токлафаны. Воплощение детских страхов. И детской надежды, детской любви к тому, кто протянет к ним руку, утешит, даст конфетку, покажет место, где можно играть, и назовет их своими детьми – членами своей семьи, своей стаи. Доведены до полного панического, безнадежного ужаса, готовы к усыновлению.
Но на Земле они появятся после. Всему свой срок. И ужасу, и надежде, и тому, чтобы эффективного максимума достигло их число, собранное по крупицам с необъятных просторов вселенной, раздувшейся почти до бесконечности, слишком сильно приблизившейся к понятию полного круглого нуля. Выскребем из нее всё, что можно, без остатка. Никто не собирается туда возвращаться. Движение в один конец, но не туда, куда «задумывала» вселенная.
А здесь пусть тоже будет по-своему место надежде и вере в лучший исход. Несмотря ни на что, они не должны ощущать исходящей от меня опасности. Я добр, обаятелен, забавен, во время официальных встреч, интервью и дебатов я насмешу их так, что они забудут думать о чем бы ни было, я могу насмешить их, потому что сам умею смеяться и посмеюсь последним, когда тени улыбок будут стерты со всех прочих лиц. Я – меньшее зло, как должно казаться многим, предпочтительно – всем. Я не причиню зла никому конкретно, и в этом они сойдутся, разбираясь друг с другом, с кем угодно, но не со мной. А я только немного помогу им. Я же всегда готов придти на помощь. Свой парень, примерный – и счастливый – семьянин, и даже мое имя закрадется им в подсознание как символ их, пусть глубоко условно, англо-саксонской нации. Nomen est omen. Я рожден, чтобы править на этой земле. Сперва на «земле» с маленькой буквы, а затем и с большой.
И ведь я в самом деле берегу их и защищаю. Какое место подойдет для этого лучше, чем министерство обороны? Здесь столько всего можно сделать! Здесь так много можно скрыть, среди бесконечности засекреченных данных. Можно раскрыть множество дел, казавшихся безнадежными, обнаружить и показательно уничтожить столько мелких угроз человечеству, так что благодарность будет безмерна среди посвященных, а естественная зависть будет подавлена и отведена в сторону поистине ангельским вмешательством. «Архангельским», конечно же. Но не с первых же минут. Систему еще нужно создать и запустить в действие. Не стоит недооценивать простой таймлордовский фактор. Найдите обиженных и утешьте их, найдите угнетенных и покажите им будущее, найдите печальных и развеселите их, найдите бесчестных, и дайте удовлетворение их жертвам. – Разве не это же делает и Доктор? Не находите, что вам есть смысл хорошенько задуматься о его истинных целях? Подумайте только – война закончена, весь Галлифрей мертв, а он – жив и представляется вам спасителем и агнцем, да, для него это плевое дело – спасать муравьев и их маленький муравейник. Воспользовался ли он своей властью? Смотря в каком смысле, и смотря к чему он стремился. Все ли детали плана нам известны? Достоверно ли нам известно, что это не план, а именно бесцельное метание? – Самое веселое в этом то, что тем, с кем вы будете добры, будет все равно, или почти все равно, что вы сделаете с другими…
Главное, создать из этого систему, не нужно беспорядочных метаний и отрывочных булавочных уколов, которые так любит Доктор. Если, конечно, он действительно любит именно это… Впрочем, в это можно поверить как в рабочую гипотезу. Иначе затраты времени на этот план превосходят всякое вероятие и теряют целесообразность.
Надеюсь, я успею опередить его, каков бы ни был план…
Нужно не забывать двигаться в нужном ритме…
Разу уж он есть – «воспользуйся тем, что имеешь».
– Скажите, мистер Саксон, вы ведь такая внезапная темная лошадка… – игривое, почти пренебрежительное «ха-ха-ха!» – как вам удалось так быстро взлететь по карьерной лестнице и стать министром обороны? Еще год назад мы совершено ничего о вас не слышали!
– О, видите ли, Элисон, я же могу звать вас Элисон… Так вот, не имею ни малейшего представления. Боюсь, все просто были слишком добры ко мне, возлагали чрезмерные надежды…
Ротик искусственной блондинки с микрофоном округляется в изумленное «о»: «Разве можно так говорить?.. Это же прямо-таки самоубийство в прямом эфире!» Да, верно, но именно за это меня и полюбят!
– Ох! Чрезмерные?!..
– Именно так! Разве можно ожидать, что мне всегда будет удаваться разрабатывать успешные планы, позволяющие экономнее и эффективнее обходиться с бюджетными средствами, позволять лучше обеспечивать нужды рядовых сотрудников, обеспечивать их социальные гарантии, беречь людей, свести все возможные потери к минимуму, ведь всякая жизнь, жизнь гражданского и жизнь военного – бесценна, жизнь любого гражданина нашей Родины.
– Ах, вы так правы, – Элисон заливается краской и смущенно покусывает губки.
– Но разве можно рассчитывать на то, что это будет всегда мне удаваться без вклада моих самоотверженных помощников? – Неконтролируемые аплодисменты в зале. – Без помощи всех британцев, которых я знаю, отлично выполняющих свою работу, заслуживающих лучшего будущего, какое мы только можем построить.
– О… – Элисон почти сладострастно стонет.
– Вы уж извините меня, что информация о моей деятельности начала просачиваться в СМИ только в последний год. Я пытался быть скромным, но рано или поздно, увы… «увы», правда, Элисон? Или все-таки не совсем «увы», и с этим еще можно что-то сделать хорошее? Все тайное становится явным. Я принимаю это со смирением!
Аплодирует даже съемочная группа, пытаясь не уронить переносные камеры – вся надежда на те, что на штативах…
– Скажите, мистер Саксон, почему вы выдвинули свою кандидатуру в премьер-министры?
– Серьезно? Я ее выдвинул? О, боже мой… почему мой секретарь еще не сообщил мне об этом?!..
Смех в зале, ведущий тоже давится вежливым смешком.
– Разумеется, вы ее выдвинули, мистер Саксон. Так почему же вы это сделали?
– Ну что же, если быть серьезным, то, конечно же, в надежде на лучшее будущее всей Великобритании. Если я могу внести свой скромный вклад, будет чрезвычайно безответственно не сделать этого. Если не могу – у нас весьма демократичная конституционная монархия. Каждый может сказать свое слово, и я соглашусь с каждым из них.
– Ну, бросьте, Саксон, – с ухмылкой бросает другой кандидат, министр финансов Дэниэл Форбс. – Вы хотите сказать, что не преследуете никакой корысти?..
Я на мгновение прикрываю глаза.
– Корысти, Форбс? – роняю я кротко. – Вы серьезно?
Больше ничего говорить не надо, зрители в студии покатываются со смеху, с трудом пытаясь удержаться на своих стульях. Форбс пунцовеет, сообразив, что употребил слово, безумно подходящее ему по профилю его стези, но чертовски неудачное в таком контексте.
– Все, чего я желаю, – говорю я спокойным проникновенным тоном, – это безопасности для всех жителей этого королевства. Я не оригинален, ничуть, ведь я всего лишь министр обороны. И я хочу защитить их, обеспечить их мирную жизнь без страха перед будущим, без страха перед чем бы то ни было. Они заслужили это. В каком-то смысле я не собираюсь покидать свой пост. Я намерен… проследить, чтобы все было честно, по правилам, мне все равно, выиграю я, или нет. Для меня главное – люди и их благополучие, за которое я буду сражаться, где бы я ни был. Кем бы я ни был.
Зал аплодирует стоя. Форбс разгромлен, и представления не имеет, что я сделал что-то намеренно. И что пятнадцать спутников уже функционируют. Все могло прекрасно пройти и без них, но нужна инерция, нужен драйв, сила передачи большая, чем она происходит естественным путем. Всякому семени нужна благодатная почва – еще более благодатная, чем возможно. Для Форбса я почти всего лишь удачливый болван, которому повезло, что тот сам был что-то не в форме в тот день, и с которым не следует всерьез бороться, ведь я и так споткнусь на любом следующем шаге. Обо мне не следует беспокоиться.
– Добрый день, дорогие телезрители, сегодня у нас в студии один из фаворитов предвыборной гонки, экс-министр обороны… Так ведь верно будет сказать, уже бывший?
– Как вам будет угодно, Питер!
– Экс-министр обороны Гарольд Саксон и легендарный эволюционный биолог Ричард Докинз! Поприветствуйте наших гостей! Спасибо! Громче! Громче!..
– Питер! Помните, я никогда не перестану защищать вас, даже если не буду министром обороны!
– Прекрасно! Ха-ха! Спасибо! Слово нашему легендарному антикреационисту профессору Докинзу!
– Питер, было бы достаточно, если бы вы назвали меня последовательным дарвинистом. Благодарю. Как я понимаю, мне уже можно задавать вопросы. Объясните, пожалуйста, мистер Саксон, какую позицию вы занимаете в сфере светского образования?
– Мистер Докинз… во-первых, позвольте мне выразить вам мое глубочайшее уважение и радость по поводу нашей встречи в этой студии! Во-вторых, смею вас заверить, я глубоко уважаю науку. Я не могу отмести желание людей верить во что-то лучшее, но эволюционная теория – это прекрасно! Это открытый путь к совершенствованию, если мы желаем этого. Ведь мы разумны. Бог знает, через какие ужасы естественного отбора мы получили наш разум, но то, что мы имеем теперь сказать: «Мы – разумны!» Мы можем сознательно стремиться ко всему, что есть в нас лучшего! Мы способны отличать добро от зла, моральное от аморального. Насколько мне известно, высшие чины англиканской церкви не отвергают учение Дарвина. Образованный и верующий человек мог бы сказать вслед за Нильсом Бором – «Не следует указывать Богу, что ему делать!» Если эволюция – его творение, как можно ее отвергать? Как можно отвергать тот интуитивный постулат, который мог бы быть выражен совершенно научно: «праведные – спасутся». Нам ли устанавливать меру праведности? Или самим законам Бытия? Разве это – не эволюционно?
– Э… прошу прощенья, мистер Саксон, мне кажется, вы выражаетесь довольно поэтически и двусмысленно.
– О, простите меня, это просто потому, что я политик! – Смеются все, включая Ричарда Докинза.
– Как вы думаете, – вмешивается Питер, – насколько приемлемы к современной политике принципы «эгоистичного гена» и альтруистичного поведения?
– Полагаю, что приемлемы на все сто! Каждый хочет защитить свой дом, свою семью, самых близких людей. Но чем дальше мы движемся по пути прогресса, тем более близкими нам становятся другие люди. Наш гуманизм – наследие тяжелых, мрачных времен, но мы им обладаем, и это наша величайшая ценность. Общий для нас «мем». Я ведь правильно называю? Это ведь ваше изобретение! – Докинз благосклонно кивает в ответ. – Может быть, «эгоистичный» в своем корне. Но он прекрасен, объединяет людей всех рас и вероисповеданий. Пусть же он ведет нас и дальше. Мир ширится, ширится наше мировоззрение, и наше представление о семье, о наших родных. Мы знаем, что все мы потомки одной «митохондриальной Евы», что все мы потомки одного древнейшего белкового первопредка, которого биологи нежно называют Лука. И если, как сказал Джон Холдейн, каждый из нас способен отдать жизнь за двух братьев или восьмерых кузенов, то почему бы не сделать это, зная, что они сделают то же в ответ? Мы все связаны и прослеживаем свою родословную все дальше и дальше. Мы становимся все более всеобъемлющими, а значит – альтруистами!
– Но, скажите пожалуйста, как вы намерены поступить с элементарной школьной программой? – интересуется Ричард.
– Школьная программа должна быть школьной программой, мистер Докинз, не религиозной, тут я с вами совершенно согласен!
Да неужели, неужто я могу отрицать даже в ходе предвыборной программы происхождение человека? Ни в коем случае! В конце концов, и повелители времени не были созданы каким-то мерзким всемогущим старикашкой, хотя многие не отказались бы видеть в нем Рассилона. Несчастные…
– Мистер Саксон, можете считать, что вы уже получили мой голос!
– Я чрезвычайно польщен! Вы один из моих любимых авторов! Позвольте пожать вашу руку!
Мы обнимаемся и хлопаем друг друга по плечу перед камерами. Не удерживаясь от перешептываний об образовательной реформе, от которой он в совершенном восторге.
Надо сказать, что из множества людей мне в самом деле импонирует этот антикреационист. Его бескомпромиссность, его горячность, способность разить словом тех, кто сделал себе судьбу и имя из пустой болтовни. Жаль, что он всего лишь человек, я мог бы принять его в свою «стаю».
Знаю, моя симпатия к нему не образец популярности. Масса людей желала бы услышать совершенно иное. Но у меня есть система «Архангел», она набирает обороты, инерцию, и становится все более неважно, что я говорю. Они примут всё. Может быть, признание эволюции – единственный мой бескорыстный поступок. Я ведь тоже устаю. И рад тому, что конец близок. Конец этого человеческого театра. Все мы только биомашины, носители эгоистичных генов и генов нашего собственного эгоизма. Докинз – все еще романтик, он считает, что теперь, развившись достаточно, люди могут обрести власть над собственной судьбой, над собственными инстинктами. Могут стать свободными, выбирать лучшее.
Могут ли стать свободными и выбирать повелители времени? Или и наши судьбы определены лишь нашими инстинктами? Тем, что таится в глубине нашего подсознания? Мы такие же биомашины, несмотря на несравненно более высокую ступень развития. На что же способны мы? На беспечность? На бесконечные игры с тем, что является самой сутью жизни для других цивилизаций? На игры политики? Может быть и так. Пусть так, если нет ничего другого.
Люди – не те, кому следует выжить. Токлафаны напомнят им об этом. Чуть позже, после того, как люди сделают свой выбор. Выбрав того, кто «безопасен» и забавен, кто кажется романтиком и идеалистом. Впрочем, идеалистом, у которого что-то получается, успешным, развлекающим, добрым и честным. Не кажущимся опасным. Не ограничивающим их собственный эгоизм, патриотизм, шовинизм, как бы это ни называлось… Не ограничивающим их ограниченность. Их добрые патриархальные привычки. Ненадолго. Неважно…
Они даже поймут – поймут, что время не стоит на месте, что оно требует лучших, и что ничего не остается прежним. Даже когда небеса разверзнутся, и шесть миллиардов неприкаянных душ вторгнутся с небес на грешную Землю, они будут знать, что заслужили это, своей корыстью, подлостью, коварством, всем, что они не могут произнести вслух при свете дня. Это деморализует их, заставит их руки опуститься. Нет никого без вины, и некому бросить камень.
Каждый взглянет в глубины своей души, и увидит там тьму. Никто не способен бросить вызов, никто не может бороться с судьбой, с собственной природой, призывающей лишь оттачивать зубы и рвать на куски себе подобных. Вы еще не настолько разумны, как надеется оптимистичный эволюционист Ричард Докинз, вы все те же мелкие существа, дрожащие за каждую из своих ничтожных жизней, позволяющие тому, кто сильнее, определять ваше будущее. Вы могли бы стать креационистами. Все вы. Поверить, как токлафаны, что я создал вас и волен над вашими жизнями. Волен судить, карать и миловать. Потому что создал вас по своему образу и подобию.
Так кто виновен в том, что с вами случилось? Разве не вы сами? А кто такие токлафаны? Разве не вы? Люди, грезящие о небесах, усеянных бриллиантами, но не желающие знать ничего, что не касалось бы их семьи, их племени. Их самих. Эгоистичные мозги в жестянках. У вас нет шанса. Вы могли бы эволюционировать, но не стали делать этого. Не стали делать до самого конца времен. Вы не знаете другого способа спастись, кроме как за чужой счет.
Мы – повелители времени, не знаем тоже. Заслуживаем ли мы лучшего?
Мы все погибли. Кроме двоих.
История продолжается. История может стать новой, обновленной. Презревшей старое. Или не стать. Просто продолжаться, потому что нет никакой цели. И не может быть – все возникает из малого, и движется к чему-то новому, случайно, просто потому, что остается в живых посреди невероятного, безбрежного океана смерти. Чистой смерти, или вытесненности более удачливыми соседями. На пути… в неизвестность, в несуществующее, в не имеющее названия. Не имеющее цели. Не знающее формы и определенности – мы, в прошлом и настоящем, еще не знаем этого, как бы ни старались – каким должно стать будущее. Каким должно стать настоящее.
Это незнание и называется жизнью.
В самом деле? Что тогда значат все наши планы? Все интриги, происки, замыслы?
Ничего. Это лишь замки на песке, которые будут снесены реальностью, когда настанет ее черед. Воображение. Мечта. Представление о целых мирах, которым не суждено проснуться.
– Пойми же, – занудно ноет Доктор из своей клетки. – Все, что ты создал в этом парадоксе – только замок на песке, карточный домик!
– Нет, – возражаю я со злостью. – Это новый лик времени! Новая история.
– Он рассыплется в мгновение ока, от любого дуновения ветра, малейшего толчка извне!
– Если только вместе со всей вселенной, которую я заберу с собой, – смеюсь я. – Я – новый закон причин и следствий!
Нет никого, кто мог бы разрушить этот карточный домик извне. Во вселенной есть только два повелителя времени. Один из них я, а второй – сидит в клетке, иссушенный, истощенный, хрупкий, как картонный листок – его может убить любое дуновение ветра. Малейший толчок извне.
Название:
Автор: Бранд
Размер: драббл, 350 слов
Персонажи: Симм!Мастер/Люси Саксон
Категория: джен
Жанр: историческая биология, безделушка
Предупреждения: беседа о давно усопшей личности
Посылку доставили на «Вэлиант» специальным рейсом. Позолоченный саркофаг, инкрустированный слоновой костью с вырезанными сценками: шимпанзе использует палку, чтобы достать банан, шимпанзе разбивает камнем кокос, шимпанзе с электродами, вживленными в мозг и так далее.
Люси предвкушающе стиснула мой рукав точеными пальчиками.
– Что это, милый?
– Это подарок. На твой день рождения. Особенный.
Ее глаза вспыхнули в нетерпении.
– Это шкатулка? Такая большая?!
– Нет, дорогая, – рассмеялся я. – Нет и да. Собственно говоря… – я наклонился поближе к ее изящному ушку – розовому завитку под золотистыми завитками тщательно уложенной прически и вкрадчиво прошептал: – это гроб!
Люси вздрогнула так, что подскочила на месте.
– Что, Гарри?..
– Роскошно, не правда ли?! Обладательница этого саркофага куда древнее хозяйки Тадж-Махала, древнее и значительней Клеопатры и Нефертити, Хатшепсут и Семирамиды!
Люси зачарованно уставилась на изукрашенный гроб.
– Так вот в чем дело! В истории и значительности, в величии и власти?
– Именно! – Я сунул руки в карманы и просвистел мотивчик: «Люси в небесах в бриллиантах…»
Люси определенно не уловила намек.
– Кто же это?!
– Знаменитейшая из древнейших прародительниц человечества, имеющая собственное имя.
– О Господи! – прошептала Люси потрясенно, глаза ее расширились, будто пытаясь объять саму бесконечность. – Неужели это?..
– Ну, ну!.. – подбодрил я.
– Ева?! – благоговейно выдохнула Люси повлажневшими подрагивающими губами.
Я смерил ее ласково-ироничным взглядом.
– Нет, Люси. При чем тут религия и глупые предрассудки? Я велел доставить ее прямо из Музея естественной истории в Париже, достойно украсив специально для тебя. Ведь она носит то же имя, что и ты – Люси, самая знаменитая самка австралопитека афарского, названная в честь песни группы «Битлз», игравшей в лагере археологов, когда ее нашли. «Люси в небесах в бриллиантах. Девочка с калейдоскопом в глазах»! Разве это не ты? Девочка из древнейших времен, живущая в небесах, на «Вэлианте», среди рассыпанных алмазов, режущих это небо и весь этот мир будто стекло. Ты же знаешь, что любят говорить о небесах токлафаны? Что оно соткано из бриллиантов, и сами они бриллианты - отшлифованная вершина вашей эволюции, спустя сто триллионов лет. Ну, скажи мне, разве тебе не нравится этот подарок?
Люси молча разглядывала резьбу со сценками из обезьяньей жизни по слоновой кости и была бледна как эта кость. Кажется, она начинала понимать, кто она для меня на самом деле.
Любители
Автор: Kata Rios
Форма: коллаж
Персонажи: Мастер, персонажи других Вселенных
Исходники: фото Джона Симма, изображения персонажей из гугла
Размер: 1280х1024
Название:
Карточный домик
Автор: Бранд
Размер: миди, 4212 слов
Персонажи: Симм!Мастер и др.
Категория: джен
Жанр: монолог с фрагментарными диалогами
Примечание: Название позаимствовано у одноименного сериала 2013 года, в свою очередь позаимствовавшего его у минисериала ВВС и романа Майкла Доббса.
Где этот Галлифрей теперь? Что от него осталось? Лишь я и Доктор. Что мы можем сделать со Временем? То же, что и Рассилон. Наметить свое, стабильное и настоящее, презрев то, что угасло. Забрав с собой лишь то, что стоит забрать. Если мы можем взять свое, значит, мы возьмем свое.
Мы? Интересно. Не о Докторе же я говорю. Хотя он единственный кроме меня осколок древней цивилизации. Такими осколками не разбрасываются. Наверное…
По крайней мере, он тоже сумел выжить. Это чего-нибудь да стоит. Возможно, в нем есть потенциал… который лишь нужно разбудить. Но до тех пор – следует держать его на коротком поводке, максимально обезопасив. Он так любит все дестабилизировать. Это бывает заразно, по-своему воодушевляюще и привлекательно. Забыть обо всем, носиться по Вселенной, считая звездочки, гипнотизирующие своими взрывами и угасаниями, теряя время и теряя себя.
Это здорово. Но это лишь рассеяние энергии, энтропия. Разрешение чему-то внешнему поглотить себя, растворить, переварить, использовать. Это опасно. Слишком опасно, чтобы поддаваться этому беззаботному очарованию мира, который не имеет формы, который нужно лепить во что-то существующее и настоящее, иначе не будет ничего. Только рассеяние. Только сон и смерть.
Ничего нельзя выпускать из-под контроля. Особенно такую вещь, как Время.
Но вернемся к людям. Я провел с ними немало времени. Даже был одним из них. Куда дольше, чем хотелось бы, узнав их лучше, чем хотелось бы. Их мелочность, продажность, корыстность, подлость, зависть. Не разглядывая их в микроскоп, оказавшись одним из них. Не худшим из них. Проявляя к ним терпимость и жалость, казавшиеся бесконечными, бросаемыми в бездонный колодец. Но нет ничего бесконечного. Конец есть даже у вселенной. И у терпимости. И у жалости. У пресловутой «человечности», которая вовсе не является неотъемлемым свойством любого человека. Предоставьте их самим себе, и они быстро отточат себе зубы, чтобы удобнее было рвать мясо своих сородичей. Ах, извините. Не совсем сородичей. Сперва – не сородичей. Нельзя же считать сородичами тех, кто не входит в стаю. Стая – это неприкосновенный запас «на потом», когда будут съедены все остальные. Запас, который помогает, к тому же, добраться до тех, кто снаружи!
Так было не только сто триллионов лет спустя, но и всего миллионы лет назад от той благословенной эпохи, в которой мы находимся и строим наш прекрасный новый мир. Кто бы поспорил, что она благословенная, раз мы здесь? И раз тут вполне возможна какая-никакая даже почти что интеллектуальная жизнь.
И здесь люди все так же любят стаи. Им нравится, когда их «избранные представители» хотя бы женаты, когда могут отнести к себе такое определение, как «примерный семьянин». Это будто говорит им о том, что они тоже члены семьи, что о них позаботятся. Разумеется, лишь зря себя обманывают. Человечья родо-племенная стая включает в себя около тридцати сородичей, максимум пятьдесят, никак не все государство при всем желании, даже жалкая сотня – это уже глубокая абстракция. Политики и знаменитости входят в жизнь простых людей подспудно, навязчиво, обманом – все эти суррогатные родственники, ради которых порой можно забыть и кровных. Вернее, скажем так, каждый из них предпочел бы, чтобы вы предпочли их кровным. При этом они знать не знают, кто вы такие, и им на вас совершенно наплевать. Но главное, чтобы не наплевать было вам, на чьих костях должен стоять их пьедестал. Но у вас будет сладкая иллюзия – иллюзия семьи, иллюзия племени, представитель которого – «ваш» родственник взмыл так высоко в лучах славы!
И конечно, вы можете выбирать, их так много на любой вкус. Вы можете презирать одних, но попасться на соседние удочки, ведь вы просто так устроены. Ладно, на самом деле так устроены почти все, или даже все без исключения. Не стоит переживать из-за того, что все мы всего лишь биомашины, возомнившие, что наше существование – это нечто большее. Еще одна сладкая иллюзия, которой так удобно привлекать и одурманивать, она бессмертна…
Было время, когда Доктор застрял на Земле в искусственно поврежденной рассыпающейся старой ТАРДИС. Провел годы среди людей, консультировал их насчет прочих пришельцев, делал вид, что защищал их и помогал справляться с множеством внешних угроз. Но разумеется, в своем беспечном духе он делал это совершенно неорганизованно. Не уверен, что он всерьез собирался кому-то помогать. Его спутники, друзья в ЮНИТ – это была лишь суррогатная стая, что он прекрасно знал и, уверен, ощущал каждую секунду своего принудительного изгнания. По мелочи он подбрасывал им то одну подачку, то другую, чтобы его принимали за своего хотя бы отчасти, раз уж он не мог вернуться к своим делам или к своим соотечественникам. Иначе, в конце концов, дикари могли бы просто съесть его. Выражаясь хоть фигурально, хоть буквально. Но что-что, а выживать Доктор все же умеет, несмотря на применение стратегий, отличных от моих.
Теперь в искусственно-неисправной ТАРДИС на Земле оказался я. Моя память не была заблокирована и, пожалуй, я мог бы ее починить. Но чем этот старт был хуже другого, чтобы понадобилось искать тот другой? С Галлифреем что-то случилось после Войны – это стало понятно сразу, до того, как Доктор смог объяснить уточняющие детали. К этому шло еще тогда, когда я предпочел скрыться в конце вселенной – месте, причинно-следственные связи с которым так слабы и туманны, что, что бы ни произошло, пропасть времени, разделяющая нас, должна была сработать как защитный буфер, несмотря на весь прочий возможный риск, связанный с пребыванием там. Почти уход в зону непредсказуемых вероятностей. Но мало того, что со знанием о них эти вероятности стали куда предсказуемей, Доктор сам сделал половину дела: закрепил связь конца с началом – настоящего с концом вселенной. Мощная проторенная тропа во времени! Просто подарок, от которого нельзя было отказаться. Новое течение времени, которое нужно было лишь закрепить и обжить, сделать новым потоком реальности, новой историей. По которой – несомненно – можно путешествовать. Ведь то, что осталось после Галлифрея, было весьма сомнительно и ненадежно. Если он отсечен от времени и от реальности, все проложенные дороги должны понемногу зарасти, размыться, стереться, уничтожиться. Для того, чтобы можно было начать все заново. Создать новый Галлифрей с его новой реальностью.
Если он будет создан на Земле… Какая разница, с чего начинать?!
Особенно если переплести конец с началом.
Особенно, потому что неплохо было бы проконтролировать, чтобы все шло так, как нужно, чтобы ничто не вмешалось в начало, не обрушило фундамент, чтобы Доктор исправно отправился к концу вселенной в нужный момент.
Чтобы ничего к тому времени не стряслось непредсказуемого, и даже чтобы Земля не оказалась невовремя захвачена кем-нибудь еще… Доктор ведь столько всего пропускал! Как говорили в одном из местных фильмов: «Небо – штука здоровенная», а уж во Времени оно – еще больше! Так что помощь нашей стартовой площадке следовало бы как-то организовать. И вот тут мы возвращаемся к политике!..
«Пользуйся тем, что у тебя есть». У меня была ТАРДИС, настроенная на поддержание магистрали Земля – Утопия… Да-да, Утопия, не только Малкассайро. Неплохой запас времени здесь, на Земле, и неплохой охват пространства там, особенно если все же немного покопаться в настройках. Тем более что Утопия значительно интереснее Малкассайро, хотя на последней, конечно, можно было бы рекрутировать сотенку-другую будущников, но у этого союза, пардон за каламбур, вовсе не просматривалось перспективного будущего. И в моем распоряжении была Великобритания. Разумеется, не было никаких трудностей в том, чтобы путешествовать вокруг земного шара сколько вздумается, но был еще и пациент… питомец… подшефный… иными словами тот, за кем стоило приглядывать на расстоянии и заботливо сдувать пылинки, то есть Доктор. Некто, наиболее близкий к понятию моей не-суррогатной стаи. Хотя поговорить по душам с ним можно было бы, только как следует приперев к стенке и поставив в безвыходное положение. Но что делать – «пользуйся тем, что у тебя есть»…
Мы не только успешны в выживании. Вследствие этой своей успешности, мы еще и конкуренты по всем статьям.
Что же, пришло время поговорить о моих конкурентах – людях. Вы даже не представляете, что они готовы вытворить друг с другом и всеми, кто подвернется под руку! Ладно, о чем я говорю? Вы прекрасно это себе представляете, ведь вы – такие же, более или менее. Знаете, как сделать другому гадость, перервать глотку, буквально закопать и за куда менее ценный приз, чем высокий влиятельный пост. А ставки все растут с каждой ступенью – представляете себе?! Что-что? Вам стало нехорошо? Понадобилась ванная? Второй этаж, налево до конца коридора. Противорвотное в ящичке над раковиной! Постарайтесь не загадить любимый коврик Люси!
Вспомните и коронные пять слов Доктора: «Она вам не кажется уставшей?» Небольшое представление о том, как чувствуют акулы всего лишь каплю крови. Это просто, верно? Кажется примитивным и незначительным, и едва ли Доктор сказал хоть что-то, что не было сказано уже сотни раз на все лады, так и этак. Возможно, он переоценил собственную роль в истории. Или переоценил имеющийся у людей выбор – попытался воздействовать на меньшее зло, – что очень легко! – а по какой причине? По той, что большее, облизываясь, всегда поджидает рядом, ожидая той самой капли крови. Возможно, я немного помог тому, что случилось. Но пусть запомнится эта фраза. Когда «хорошие люди» начинают рыть друг другу яму, мы, люди не столь хорошие, никогда не упустим этого момента. Мы всегда поможем.
Но представьте себе и то, как успокаивающе действует даже на самых нервных и озлобленных людей капелька гипноза – обещание покоя, который им всего лишь снится. Покой в царстве параноиков – неслыханный деликатес. Разбуженное желание проиграть – чтобы самое страшное уже случилось, и нечего было бояться.
И это все помимо того, что они не могли бы ничего мне противопоставить никаким другим образом – слишком большая разница в весовых категориях. Но чтобы все прошло спокойно и гладко, пусть во всех курятниках и коровниках играет успокаивающая музыка. Успокаивающая даже тогда, когда гремит, грохочет и скрежещет на полную мощь – ведь среди всего этого прячется спасительный ритм, убаюкивающий и делающий жизнь проще, возвращающий в сказочное, никогда не существовавшее царство детства.
В котором живут и токлафаны. Воплощение детских страхов. И детской надежды, детской любви к тому, кто протянет к ним руку, утешит, даст конфетку, покажет место, где можно играть, и назовет их своими детьми – членами своей семьи, своей стаи. Доведены до полного панического, безнадежного ужаса, готовы к усыновлению.
Но на Земле они появятся после. Всему свой срок. И ужасу, и надежде, и тому, чтобы эффективного максимума достигло их число, собранное по крупицам с необъятных просторов вселенной, раздувшейся почти до бесконечности, слишком сильно приблизившейся к понятию полного круглого нуля. Выскребем из нее всё, что можно, без остатка. Никто не собирается туда возвращаться. Движение в один конец, но не туда, куда «задумывала» вселенная.
А здесь пусть тоже будет по-своему место надежде и вере в лучший исход. Несмотря ни на что, они не должны ощущать исходящей от меня опасности. Я добр, обаятелен, забавен, во время официальных встреч, интервью и дебатов я насмешу их так, что они забудут думать о чем бы ни было, я могу насмешить их, потому что сам умею смеяться и посмеюсь последним, когда тени улыбок будут стерты со всех прочих лиц. Я – меньшее зло, как должно казаться многим, предпочтительно – всем. Я не причиню зла никому конкретно, и в этом они сойдутся, разбираясь друг с другом, с кем угодно, но не со мной. А я только немного помогу им. Я же всегда готов придти на помощь. Свой парень, примерный – и счастливый – семьянин, и даже мое имя закрадется им в подсознание как символ их, пусть глубоко условно, англо-саксонской нации. Nomen est omen. Я рожден, чтобы править на этой земле. Сперва на «земле» с маленькой буквы, а затем и с большой.
И ведь я в самом деле берегу их и защищаю. Какое место подойдет для этого лучше, чем министерство обороны? Здесь столько всего можно сделать! Здесь так много можно скрыть, среди бесконечности засекреченных данных. Можно раскрыть множество дел, казавшихся безнадежными, обнаружить и показательно уничтожить столько мелких угроз человечеству, так что благодарность будет безмерна среди посвященных, а естественная зависть будет подавлена и отведена в сторону поистине ангельским вмешательством. «Архангельским», конечно же. Но не с первых же минут. Систему еще нужно создать и запустить в действие. Не стоит недооценивать простой таймлордовский фактор. Найдите обиженных и утешьте их, найдите угнетенных и покажите им будущее, найдите печальных и развеселите их, найдите бесчестных, и дайте удовлетворение их жертвам. – Разве не это же делает и Доктор? Не находите, что вам есть смысл хорошенько задуматься о его истинных целях? Подумайте только – война закончена, весь Галлифрей мертв, а он – жив и представляется вам спасителем и агнцем, да, для него это плевое дело – спасать муравьев и их маленький муравейник. Воспользовался ли он своей властью? Смотря в каком смысле, и смотря к чему он стремился. Все ли детали плана нам известны? Достоверно ли нам известно, что это не план, а именно бесцельное метание? – Самое веселое в этом то, что тем, с кем вы будете добры, будет все равно, или почти все равно, что вы сделаете с другими…
Главное, создать из этого систему, не нужно беспорядочных метаний и отрывочных булавочных уколов, которые так любит Доктор. Если, конечно, он действительно любит именно это… Впрочем, в это можно поверить как в рабочую гипотезу. Иначе затраты времени на этот план превосходят всякое вероятие и теряют целесообразность.
Надеюсь, я успею опередить его, каков бы ни был план…
Нужно не забывать двигаться в нужном ритме…
Разу уж он есть – «воспользуйся тем, что имеешь».
– Скажите, мистер Саксон, вы ведь такая внезапная темная лошадка… – игривое, почти пренебрежительное «ха-ха-ха!» – как вам удалось так быстро взлететь по карьерной лестнице и стать министром обороны? Еще год назад мы совершено ничего о вас не слышали!
– О, видите ли, Элисон, я же могу звать вас Элисон… Так вот, не имею ни малейшего представления. Боюсь, все просто были слишком добры ко мне, возлагали чрезмерные надежды…
Ротик искусственной блондинки с микрофоном округляется в изумленное «о»: «Разве можно так говорить?.. Это же прямо-таки самоубийство в прямом эфире!» Да, верно, но именно за это меня и полюбят!
– Ох! Чрезмерные?!..
– Именно так! Разве можно ожидать, что мне всегда будет удаваться разрабатывать успешные планы, позволяющие экономнее и эффективнее обходиться с бюджетными средствами, позволять лучше обеспечивать нужды рядовых сотрудников, обеспечивать их социальные гарантии, беречь людей, свести все возможные потери к минимуму, ведь всякая жизнь, жизнь гражданского и жизнь военного – бесценна, жизнь любого гражданина нашей Родины.
– Ах, вы так правы, – Элисон заливается краской и смущенно покусывает губки.
– Но разве можно рассчитывать на то, что это будет всегда мне удаваться без вклада моих самоотверженных помощников? – Неконтролируемые аплодисменты в зале. – Без помощи всех британцев, которых я знаю, отлично выполняющих свою работу, заслуживающих лучшего будущего, какое мы только можем построить.
– О… – Элисон почти сладострастно стонет.
– Вы уж извините меня, что информация о моей деятельности начала просачиваться в СМИ только в последний год. Я пытался быть скромным, но рано или поздно, увы… «увы», правда, Элисон? Или все-таки не совсем «увы», и с этим еще можно что-то сделать хорошее? Все тайное становится явным. Я принимаю это со смирением!
Аплодирует даже съемочная группа, пытаясь не уронить переносные камеры – вся надежда на те, что на штативах…
– Скажите, мистер Саксон, почему вы выдвинули свою кандидатуру в премьер-министры?
– Серьезно? Я ее выдвинул? О, боже мой… почему мой секретарь еще не сообщил мне об этом?!..
Смех в зале, ведущий тоже давится вежливым смешком.
– Разумеется, вы ее выдвинули, мистер Саксон. Так почему же вы это сделали?
– Ну что же, если быть серьезным, то, конечно же, в надежде на лучшее будущее всей Великобритании. Если я могу внести свой скромный вклад, будет чрезвычайно безответственно не сделать этого. Если не могу – у нас весьма демократичная конституционная монархия. Каждый может сказать свое слово, и я соглашусь с каждым из них.
– Ну, бросьте, Саксон, – с ухмылкой бросает другой кандидат, министр финансов Дэниэл Форбс. – Вы хотите сказать, что не преследуете никакой корысти?..
Я на мгновение прикрываю глаза.
– Корысти, Форбс? – роняю я кротко. – Вы серьезно?
Больше ничего говорить не надо, зрители в студии покатываются со смеху, с трудом пытаясь удержаться на своих стульях. Форбс пунцовеет, сообразив, что употребил слово, безумно подходящее ему по профилю его стези, но чертовски неудачное в таком контексте.
– Все, чего я желаю, – говорю я спокойным проникновенным тоном, – это безопасности для всех жителей этого королевства. Я не оригинален, ничуть, ведь я всего лишь министр обороны. И я хочу защитить их, обеспечить их мирную жизнь без страха перед будущим, без страха перед чем бы то ни было. Они заслужили это. В каком-то смысле я не собираюсь покидать свой пост. Я намерен… проследить, чтобы все было честно, по правилам, мне все равно, выиграю я, или нет. Для меня главное – люди и их благополучие, за которое я буду сражаться, где бы я ни был. Кем бы я ни был.
Зал аплодирует стоя. Форбс разгромлен, и представления не имеет, что я сделал что-то намеренно. И что пятнадцать спутников уже функционируют. Все могло прекрасно пройти и без них, но нужна инерция, нужен драйв, сила передачи большая, чем она происходит естественным путем. Всякому семени нужна благодатная почва – еще более благодатная, чем возможно. Для Форбса я почти всего лишь удачливый болван, которому повезло, что тот сам был что-то не в форме в тот день, и с которым не следует всерьез бороться, ведь я и так споткнусь на любом следующем шаге. Обо мне не следует беспокоиться.
– Добрый день, дорогие телезрители, сегодня у нас в студии один из фаворитов предвыборной гонки, экс-министр обороны… Так ведь верно будет сказать, уже бывший?
– Как вам будет угодно, Питер!
– Экс-министр обороны Гарольд Саксон и легендарный эволюционный биолог Ричард Докинз! Поприветствуйте наших гостей! Спасибо! Громче! Громче!..
– Питер! Помните, я никогда не перестану защищать вас, даже если не буду министром обороны!
– Прекрасно! Ха-ха! Спасибо! Слово нашему легендарному антикреационисту профессору Докинзу!
– Питер, было бы достаточно, если бы вы назвали меня последовательным дарвинистом. Благодарю. Как я понимаю, мне уже можно задавать вопросы. Объясните, пожалуйста, мистер Саксон, какую позицию вы занимаете в сфере светского образования?
– Мистер Докинз… во-первых, позвольте мне выразить вам мое глубочайшее уважение и радость по поводу нашей встречи в этой студии! Во-вторых, смею вас заверить, я глубоко уважаю науку. Я не могу отмести желание людей верить во что-то лучшее, но эволюционная теория – это прекрасно! Это открытый путь к совершенствованию, если мы желаем этого. Ведь мы разумны. Бог знает, через какие ужасы естественного отбора мы получили наш разум, но то, что мы имеем теперь сказать: «Мы – разумны!» Мы можем сознательно стремиться ко всему, что есть в нас лучшего! Мы способны отличать добро от зла, моральное от аморального. Насколько мне известно, высшие чины англиканской церкви не отвергают учение Дарвина. Образованный и верующий человек мог бы сказать вслед за Нильсом Бором – «Не следует указывать Богу, что ему делать!» Если эволюция – его творение, как можно ее отвергать? Как можно отвергать тот интуитивный постулат, который мог бы быть выражен совершенно научно: «праведные – спасутся». Нам ли устанавливать меру праведности? Или самим законам Бытия? Разве это – не эволюционно?
– Э… прошу прощенья, мистер Саксон, мне кажется, вы выражаетесь довольно поэтически и двусмысленно.
– О, простите меня, это просто потому, что я политик! – Смеются все, включая Ричарда Докинза.
– Как вы думаете, – вмешивается Питер, – насколько приемлемы к современной политике принципы «эгоистичного гена» и альтруистичного поведения?
– Полагаю, что приемлемы на все сто! Каждый хочет защитить свой дом, свою семью, самых близких людей. Но чем дальше мы движемся по пути прогресса, тем более близкими нам становятся другие люди. Наш гуманизм – наследие тяжелых, мрачных времен, но мы им обладаем, и это наша величайшая ценность. Общий для нас «мем». Я ведь правильно называю? Это ведь ваше изобретение! – Докинз благосклонно кивает в ответ. – Может быть, «эгоистичный» в своем корне. Но он прекрасен, объединяет людей всех рас и вероисповеданий. Пусть же он ведет нас и дальше. Мир ширится, ширится наше мировоззрение, и наше представление о семье, о наших родных. Мы знаем, что все мы потомки одной «митохондриальной Евы», что все мы потомки одного древнейшего белкового первопредка, которого биологи нежно называют Лука. И если, как сказал Джон Холдейн, каждый из нас способен отдать жизнь за двух братьев или восьмерых кузенов, то почему бы не сделать это, зная, что они сделают то же в ответ? Мы все связаны и прослеживаем свою родословную все дальше и дальше. Мы становимся все более всеобъемлющими, а значит – альтруистами!
– Но, скажите пожалуйста, как вы намерены поступить с элементарной школьной программой? – интересуется Ричард.
– Школьная программа должна быть школьной программой, мистер Докинз, не религиозной, тут я с вами совершенно согласен!
Да неужели, неужто я могу отрицать даже в ходе предвыборной программы происхождение человека? Ни в коем случае! В конце концов, и повелители времени не были созданы каким-то мерзким всемогущим старикашкой, хотя многие не отказались бы видеть в нем Рассилона. Несчастные…
– Мистер Саксон, можете считать, что вы уже получили мой голос!
– Я чрезвычайно польщен! Вы один из моих любимых авторов! Позвольте пожать вашу руку!
Мы обнимаемся и хлопаем друг друга по плечу перед камерами. Не удерживаясь от перешептываний об образовательной реформе, от которой он в совершенном восторге.
Надо сказать, что из множества людей мне в самом деле импонирует этот антикреационист. Его бескомпромиссность, его горячность, способность разить словом тех, кто сделал себе судьбу и имя из пустой болтовни. Жаль, что он всего лишь человек, я мог бы принять его в свою «стаю».
Знаю, моя симпатия к нему не образец популярности. Масса людей желала бы услышать совершенно иное. Но у меня есть система «Архангел», она набирает обороты, инерцию, и становится все более неважно, что я говорю. Они примут всё. Может быть, признание эволюции – единственный мой бескорыстный поступок. Я ведь тоже устаю. И рад тому, что конец близок. Конец этого человеческого театра. Все мы только биомашины, носители эгоистичных генов и генов нашего собственного эгоизма. Докинз – все еще романтик, он считает, что теперь, развившись достаточно, люди могут обрести власть над собственной судьбой, над собственными инстинктами. Могут стать свободными, выбирать лучшее.
Могут ли стать свободными и выбирать повелители времени? Или и наши судьбы определены лишь нашими инстинктами? Тем, что таится в глубине нашего подсознания? Мы такие же биомашины, несмотря на несравненно более высокую ступень развития. На что же способны мы? На беспечность? На бесконечные игры с тем, что является самой сутью жизни для других цивилизаций? На игры политики? Может быть и так. Пусть так, если нет ничего другого.
Люди – не те, кому следует выжить. Токлафаны напомнят им об этом. Чуть позже, после того, как люди сделают свой выбор. Выбрав того, кто «безопасен» и забавен, кто кажется романтиком и идеалистом. Впрочем, идеалистом, у которого что-то получается, успешным, развлекающим, добрым и честным. Не кажущимся опасным. Не ограничивающим их собственный эгоизм, патриотизм, шовинизм, как бы это ни называлось… Не ограничивающим их ограниченность. Их добрые патриархальные привычки. Ненадолго. Неважно…
Они даже поймут – поймут, что время не стоит на месте, что оно требует лучших, и что ничего не остается прежним. Даже когда небеса разверзнутся, и шесть миллиардов неприкаянных душ вторгнутся с небес на грешную Землю, они будут знать, что заслужили это, своей корыстью, подлостью, коварством, всем, что они не могут произнести вслух при свете дня. Это деморализует их, заставит их руки опуститься. Нет никого без вины, и некому бросить камень.
Каждый взглянет в глубины своей души, и увидит там тьму. Никто не способен бросить вызов, никто не может бороться с судьбой, с собственной природой, призывающей лишь оттачивать зубы и рвать на куски себе подобных. Вы еще не настолько разумны, как надеется оптимистичный эволюционист Ричард Докинз, вы все те же мелкие существа, дрожащие за каждую из своих ничтожных жизней, позволяющие тому, кто сильнее, определять ваше будущее. Вы могли бы стать креационистами. Все вы. Поверить, как токлафаны, что я создал вас и волен над вашими жизнями. Волен судить, карать и миловать. Потому что создал вас по своему образу и подобию.
Так кто виновен в том, что с вами случилось? Разве не вы сами? А кто такие токлафаны? Разве не вы? Люди, грезящие о небесах, усеянных бриллиантами, но не желающие знать ничего, что не касалось бы их семьи, их племени. Их самих. Эгоистичные мозги в жестянках. У вас нет шанса. Вы могли бы эволюционировать, но не стали делать этого. Не стали делать до самого конца времен. Вы не знаете другого способа спастись, кроме как за чужой счет.
Мы – повелители времени, не знаем тоже. Заслуживаем ли мы лучшего?
Мы все погибли. Кроме двоих.
История продолжается. История может стать новой, обновленной. Презревшей старое. Или не стать. Просто продолжаться, потому что нет никакой цели. И не может быть – все возникает из малого, и движется к чему-то новому, случайно, просто потому, что остается в живых посреди невероятного, безбрежного океана смерти. Чистой смерти, или вытесненности более удачливыми соседями. На пути… в неизвестность, в несуществующее, в не имеющее названия. Не имеющее цели. Не знающее формы и определенности – мы, в прошлом и настоящем, еще не знаем этого, как бы ни старались – каким должно стать будущее. Каким должно стать настоящее.
Это незнание и называется жизнью.
В самом деле? Что тогда значат все наши планы? Все интриги, происки, замыслы?
Ничего. Это лишь замки на песке, которые будут снесены реальностью, когда настанет ее черед. Воображение. Мечта. Представление о целых мирах, которым не суждено проснуться.
– Пойми же, – занудно ноет Доктор из своей клетки. – Все, что ты создал в этом парадоксе – только замок на песке, карточный домик!
– Нет, – возражаю я со злостью. – Это новый лик времени! Новая история.
– Он рассыплется в мгновение ока, от любого дуновения ветра, малейшего толчка извне!
– Если только вместе со всей вселенной, которую я заберу с собой, – смеюсь я. – Я – новый закон причин и следствий!
Нет никого, кто мог бы разрушить этот карточный домик извне. Во вселенной есть только два повелителя времени. Один из них я, а второй – сидит в клетке, иссушенный, истощенный, хрупкий, как картонный листок – его может убить любое дуновение ветра. Малейший толчок извне.
Название:
Люси
Автор: Бранд
Размер: драббл, 350 слов
Персонажи: Симм!Мастер/Люси Саксон
Категория: джен
Жанр: историческая биология, безделушка
Предупреждения: беседа о давно усопшей личности
«Lucy in the sky with diamonds!»
Посылку доставили на «Вэлиант» специальным рейсом. Позолоченный саркофаг, инкрустированный слоновой костью с вырезанными сценками: шимпанзе использует палку, чтобы достать банан, шимпанзе разбивает камнем кокос, шимпанзе с электродами, вживленными в мозг и так далее.
Люси предвкушающе стиснула мой рукав точеными пальчиками.
– Что это, милый?
– Это подарок. На твой день рождения. Особенный.
Ее глаза вспыхнули в нетерпении.
– Это шкатулка? Такая большая?!
– Нет, дорогая, – рассмеялся я. – Нет и да. Собственно говоря… – я наклонился поближе к ее изящному ушку – розовому завитку под золотистыми завитками тщательно уложенной прически и вкрадчиво прошептал: – это гроб!
Люси вздрогнула так, что подскочила на месте.
– Что, Гарри?..
– Роскошно, не правда ли?! Обладательница этого саркофага куда древнее хозяйки Тадж-Махала, древнее и значительней Клеопатры и Нефертити, Хатшепсут и Семирамиды!
Люси зачарованно уставилась на изукрашенный гроб.
– Так вот в чем дело! В истории и значительности, в величии и власти?
– Именно! – Я сунул руки в карманы и просвистел мотивчик: «Люси в небесах в бриллиантах…»
Люси определенно не уловила намек.
– Кто же это?!
– Знаменитейшая из древнейших прародительниц человечества, имеющая собственное имя.
– О Господи! – прошептала Люси потрясенно, глаза ее расширились, будто пытаясь объять саму бесконечность. – Неужели это?..
– Ну, ну!.. – подбодрил я.
– Ева?! – благоговейно выдохнула Люси повлажневшими подрагивающими губами.
Я смерил ее ласково-ироничным взглядом.
– Нет, Люси. При чем тут религия и глупые предрассудки? Я велел доставить ее прямо из Музея естественной истории в Париже, достойно украсив специально для тебя. Ведь она носит то же имя, что и ты – Люси, самая знаменитая самка австралопитека афарского, названная в честь песни группы «Битлз», игравшей в лагере археологов, когда ее нашли. «Люси в небесах в бриллиантах. Девочка с калейдоскопом в глазах»! Разве это не ты? Девочка из древнейших времен, живущая в небесах, на «Вэлианте», среди рассыпанных алмазов, режущих это небо и весь этот мир будто стекло. Ты же знаешь, что любят говорить о небесах токлафаны? Что оно соткано из бриллиантов, и сами они бриллианты - отшлифованная вершина вашей эволюции, спустя сто триллионов лет. Ну, скажи мне, разве тебе не нравится этот подарок?
Люси молча разглядывала резьбу со сценками из обезьяньей жизни по слоновой кости и была бледна как эта кость. Кажется, она начинала понимать, кто она для меня на самом деле.
@темы: "Доктор Кто", Фанфикшн
-
-
21.08.2015 в 21:16-
-
21.08.2015 в 21:40-
-
21.08.2015 в 21:54-
-
21.08.2015 в 22:08Большой - длинный и мутноватый, изначально к нему крепилось "Краткое содержание: бесконечный треп мистера Саксона", атмосферный кроссовер с сериалом "Карточный домик", в котором центральный персонаж - не очень честный профессиональный политик, озверевший от того, что его постоянно оттесняют от дела, выходит на тропу войну, и по ходу действия очень любит поговорить в объектив о своих соображениях о жизни. Кстати, рекомендую, мне кажется, вам должен понравиться этот сериал, если только моральные качества персонажей не вызовут окончательного отвращения через несколько серий
Спасибо за Люси!
-
-
21.08.2015 в 22:10-
-
21.08.2015 в 22:17Нда, вот самому было не вредно заглянуть на википедию, чтобы увидеть новости
Впрочем, по финалу третьего я так и заподозрил, что у них еще что-то должно быть, иначе очень странный конец трилогии. Вот конец второго - хороший, вполне определенный финал, а конец третьего - весьма загадочный
"Netflix решил продлить «Карточный домик» на четвертый сезон. Создатели сериала официально заявили, что съемки новых серий стартуют летом 2015 года, а весь сезон будет представлен в 2016 году".
Но на тот момент, когдя я копался раньше, этих строчек не было
-
-
21.08.2015 в 22:18-
-
21.08.2015 в 22:35-
-
21.08.2015 в 22:40-
-
21.08.2015 в 22:45